В отставке главы Национального банка Украины Якова Смолия не было бы никакой особой трагедии, если бы не настойчивая агитация промышленного лобби и связанного с ним общими корнями совкового академика и главы совета НБУ Богдана Данилишина в пользу “стимулирующей монетарной политики”
Проще говоря, увеличения денежной массы на несколько сот миллиардов гривен за счет эмиссии и последующего использования этих денег для льготного кредитования “отечественного производителя” в “приоритетных отраслях экономики”.
Все это предлагается сочетать с протекционизмом (“импортозамещением”), пакетами льгот и даже дотаций избранным “инвесторам”, и прочим дирижизмом. Это – квинтэссенция псевдокейнсианской ереси, которой это самое лобби уже без малого тридцать лет гробит украинскую экономику.
Эхо из прошлого
Нет, я не злопамятный, но реально зол на тех, кто отнял у моей страны минимум десять лет роста (и собирается сделать это снова), и память у меня хорошая. И, если кто подзабыл или не застал, то я прекрасно помню, как все начиналось, продолжалось, и чем закончилось в 1990-х. В этом историческом экскурсе читатель найдет очень много злободневных аналогий. Впрочем, история учит только тому, что она ничему не учит… А давайте это будет не про нас?
Хотя вот кого точно она ничему никогда не научит, так это отечественных промышленников. Лобби это родом даже не 90-х, а прямиком из совка, где именно промышленности жилось привольно и легко.
Еще бы, ведь правящая (и единственная – по конституции) партия строила свою идеологию на “Великом Учении” времен индустриализации, согласно которому индустриальный уклад был вершиной развития человечества, а промышленный пролетариат, как его неотъемлемая составляющая – самым прогрессивным историческим классом и опорой той самой партии.
Соответственно, в Украине 60% экономики составляла промышленность (чем крупнее – тем лучше), рабочий на заводе только в деньгах получал вдвое больше инженера или ученого, не считая всяких льготных путевок и дефицитных товаров – люди с высшим образованием порой шли на завод, чтобы содержать семью. А уж директора вообще жили, как короли.
Вот только простому покупателю толку от всего этого было крайне мало: отечественный производитель, который диктовал все, не заботился ни о качестве, ни о совершенстве товаров, поэтому все, всюду и всегда, где только была возможность, старались “достать” импорт (в том числе – контрабандный).
Промышленность, в значительной мере, работала сама на себя, на гонку вооружений, “на склад”… Но строго следующие постулатам марксизма “советские экономисты”, твердили одно: государство должно больше инвестировать! И действительно, СССР по доле инвестиций в ВВП (впрочем, ко всем цифрам того периода нужно относиться крайне осторожно – цен-то не было!) был впереди планеты всей, вот только отдача от них закономерно падала.
Экономическая ситуация монотонно ухудшалась все годы “застоя”, даже нефтегазовые ресурсы не спасали, пока первый и единственный президент СССР Михаил Горбачев, вдохновленный совковыми академиками и лобби “красных директоров”, не объявил “ускорение”: программу ураганного инвестирования в “приоритетные отрасли” – с этого момента экономика полетела в тартарары.
С инвестициями все происходило точно по анекдоту про долгоносиков, тем более, что, как в свое время убедительно показал Егор Гайдар, капитальное строительство раздувалось потому, что на нем легче всего украсть.
Их отдача стала отрицательной – совершенно непонятный с точки зрения “нормальной” экономики феномен. Однако и десять лет спустя, в 1998-м, в Украине наблюдалась отрицательная корреляция производительности труда и фондовооруженности – простыми словами, чем больше было капитала на единицу труда, тем менее производительным был этот труд.
Изучая этот парадокс, которому невозможно было бы поверить, если бы не однозначные данные, я обратил внимание на показатель “мультифакторной продуктивности”, который только и мог его объяснить. Разгадка оказалась простой: качество управления бизнесом в украинской промышленности было обратно пропорционально его капиталоемкости. Это получилось потому, что в плановой экономике, где идеология велела повышать производительность инвестициями, плохой руководитель, но с большой пробивной силой, получал их больше. А среди руководителей, соответственно, наблюдалась отрицательная селекция, прямо противоположная рыночной, которую неявно подразумевают все экономические теории.
И уж совсем никак не мог совок пережить перехода к постиндустриальному укладу, к которому он, вместе со всем более-менее развитым миром, закономерно подошел, создав весьма мощную науку и естественнонаучно-техническое образование, без которых невозможно было сколько-нибудь успешно соревноваться с США в гонке вооружений.
Девиз “Достижения науки – в производство!” более-менее работал только в военной сфере, где был конкретный заказчик. Впрочем, и там все больше и больше держалось на переманивании кадров, шпионаже и воровстве технологий вероятного противника – начиная от танка “тридцатьчетверки” (Т-34 (А-34), созданного американскими инженерами, и кончая американскими же микросхемами, копированием которых занимались целые НИИ.
Но в гражданской сфере все инновации приходилось вообще “внедрять”, преодолевая сопротивление производственников. Система была совершенно непригодна к инновационному развитию не только из-за несвободы и идеологической зашоренности, но и чисто экономически: как известно, прорывные инновации, как правило, реализуются не в крупных корпорациях, а в стартапах, которых в совке не могло быть по определению. Поэтому и гонку вооружений он, в итоге, тоже проиграл.
“Красные директора” в своей истории сделали одну хорошую вещь: они добили совок (окончательно – через ГКЧП), дискредитировали и отстранили его руководящую и направляющую силу. Какой директор не мечтал продавать свою продукцию по свободным ценам, и не оглядываться на парторга! Однако, когда конь сбросил седока, то оказалось, что в полностью монополизированной экономике без частной собственности свободное ценообразование не работает – “рыночный социализм” невозможен, как теоретически доказал Янош Корнаи еще в 80-е.
Читайте также: НБУ, Смолий и “слуги”: каких еще реформ вам не хватает?
А еще на полтора столетия раньше, Огюст Курно показал, что если две монополии связаны между собой в производственной цепочке, то уж лучше им быть интегрированными вертикально. Иначе они начинают соревноваться между собой за часть общей монопольной ренты и итоговая цена оказывается вообще неподъемной – товар не покупают.
Теперь об Украине
Именно это случилось в Украине весной 1992 года: при “ценовом навесе” в две трети спроса, созданном поздним совком, цены взлетели почти втрое, так, что товар невозможно было втюхать даже измученному дефицитом потребителю. Плюс, лопнул геополитический мыльный пузырь “сверхдержавы”, и военная продукция тоже оказалась никому не нужна.
В подобной же ситуации оказались абсолютно все бывшие братские республики. Но выходили из нее уже по-разному. Балтийские страны воспринимали созданную оккупантами промышленность, как чуждую, тем более, что туда и рабочих завозили извне, в порядке русификации. Поэтому они, вслед за Лешеком Бальцеровичем – экономистом и организатором польских экономических реформ – сказали: “наилучшая промышленная политика – это никакой промышленной политики”. Естественно, бОльшая часть совковых “предприятий, которые никто не предпринимал”, благополучно почили в бозе, а к воплям их директоров никто и не думал прислушиваться. В результате, “деиндустриализированная”, “сельско-хуторянская” Эстония сейчас служит для нас недосягаемым примером.
В Украине же “красные директора” получили всю полноту власти.
Началось с того, что их эмиссары – все те же совковые академики во главе с патриархом Иваном Лукиновым, вооружившись свежепереведенным Кейнсом, пошли убеждать неискушенных в экономике, но привыкших радеть за отечественного производителя правительственных деятелей в том, что экономика “задавлена недостатком спроса” – поэтому, мол, нужно только напечатать денег, и все оживет. Еще, конечно, они мечтали перекрыть импорт, чтобы не требовалось ни с кем конкурировать, и весь этот спрос достался им – но на это новорожденного государства, к счастью, не хватило.
Однако, как показывает несложная теоретическая модель, если у потребителя комплементарной монополии появляются лишние деньги, то она задирает цену еще выше, а выпуск, соответственно, сокращает еще больше. Кроме того, “вдруг” оказывается, что оборотные средства производителя съела инфляция. На это у правительства лидера “красных директоров” Леонида Кучмы, пришедшего в середине 92-го, был готов ответ: льготные кредиты предприятиям на пополнение оборотных средств и вожделенные инвестиции составили 16% ВВП уже в 1992-м, а в 93-м еще гораздо больше, но это уже невозможно корректно посчитать в условиях гиперинфляции.
Те, кому пришлось это испытать на себе, на всю жизнь запомнят цены, которые менялись иногда в течение дня (если только не выставлялись прямо в долларах), сгоревшие сбережения, роскошную (хотя часто – и очень недолгую) жизнь тех, кто оказался ближе к живительному источнику денег… Зато 90% промышленных предприятий оставались прибыльными. А в целом, инфляция тогда составила рекордные 100 000% только за один год. Результатом стал политический кризис с одновременными выборами президента и парламента. Правда, народ не понял, что произошло, и проголосовал за того кандидата, который обещал, что при нем “заводы будут работать”.
Впрочем, придя к власти, Кучма оказался достаточно умен для того, чтобы “кинуть” своих недалеких избирателей и спонсоров в пользу выживания Украины, как страны, – а оно тогда было под огромным вопросом. В результате, “красные директора” затаили неизбывную злобу на МВФ, который “не дает Украине проводить политику экономического роста” (читай – печатать деньги и раздавать им, любимым). Хотя, объективно, как раз макроэкономическая стабилизация и приватизация остановили катастрофический спад, из двузначных цифры стали однозначными – все равно со знаком “минус”.
Но США же печатают деньги
Тут требуется небольшое отступление: если бы “политика роста” через искусственное стимулирование экономики существовала в природе, то те же США, которым никакой МВФ не в силах помешать ее проводить, не имели бы проблем с ростом во веки веков.
Но нет: на памяти моего поколения, они в 70-х пережили очень тяжелые времена, которые стоили президентства Джеральду Форду (занявшему пост отставленного Никсона) и Джимми Картеру. Потом кризис начала 90-х, затем крах дот-ком-баббла в 2000-м, “великую рецессию” 2007-2013-го, и сейчас, судя по всему, опять переживают не лучшие времена.
Да, там действительно используют эмиссию для того, чтобы, по образному выражению Нобелевского лауреата Джозефа Стиглица, “заваливать костер дровами”, и это, практически наверняка, рано или поздно закончится плачевно. Однако у их экономики есть огромный запас прочности, а у денежной единицы, соответственно, доверия: в периоды потрясений во всем мире люди скупают именно доллары, а не гривны, рубли, и прочую “древесину”. Но это, как видим, их не спасает, и уж точно не стало рецептом “вечного роста”.
Можно, но будет крах
На самом деле, действительно можно на некоторое время подстегнуть рост (или сдержать спад) монетарными методами. Вот только это будет крайне нездоровый рост, скоротечный и ведущий к быстрому краху – просто потому, что от печатания денег экономика не становится продуктивнее. Наоборот, остаются на рынке плохо управляемые предприятия, накапливаются неэффективные инвестиции, то есть загнивание, приведшее к спаду, переходит в нагноение.
Конечно, можно абсцесс “лечить” аспирином – эффект, безусловно, будет, и очень заметный. Только рано или поздно инфекция прорвется, и хорошо, если обойдется без заражения крови…
С другой стороны, монетарная политика может и сдерживать развитие экономики, если она основана на “золотом стандарте”. Когда экономика росла примерно теми же темпами, что и запасы драгоценного металла, на несколько процентов в столетие, этот эффект не чувствовался. Даже бывала инфляция, как когда Испания массированно везла золото из Нового Света. Когда же экономика в результате Промышленной революции пошла расти на несколько процентов в год, ситуация стала напоминать резвую собаку, которую выгуливает на коротком поводке неторопливый толстый хозяин – и это, в конечном итоге, привело к отказу от золотого стандарта, вначале де-факто, а потом и де-юре.
Но противоположная крайность – “монетарное стимулирование” – напоминает, продолжая аналогию, мотоциклиста, который тянет несчастного пса за собой на поводке, да еще и периодически поддает газу. Мудрая политика – это печатать ровно столько денег, чтобы “поводок не натягивался”, в этом состоит идея инфляционного таргетирования, которое, впрочем, тоже, как оказалось можно “хакнуть”. Правда, это уже не наш случай…
Возвращаясь к Украине, нужно отметить, что не то, что золотым стандартом (или близкой к нему системой “валютного совета” – с которой, кстати, довольно успешно жили Болгария и Эстония), но и просто по-настоящему жесткой монетарной политикой в Украине никогда не пахло: монетарная база расширялась практически все время, за очень непродолжительными и незначительными исключениями (см. график). Так что упрекнуть НБУ в том, что он держал отечественную экономику “на коротком поводке” (в том числе, и в последние годы) аж никак нельзя. При этом, Кучма и его премьеры, от Павла Лазаренко до Виктора Януковича (но кроме Виктора Ющенко), всегда очень благоволили к “отечественным производителям”.
До краха 1998 года с трехкратной девальвацией новорожденной гривны, уже приватизированным промышленным предприятиям прощали неуплату налогов и неоплату потребленных энергоресурсов, или оплату взаимозачетами/бартером – что, в конечном счете, покрывалось за счет бюджета. А его дефицит приходилось финансировать пирамидой ОВГЗ и той же эмиссией. Буквально пара лет такой политики – и кризис тут как тут…
Пришлось, не от хорошей жизни, опять отгонять промышленников, теперь уже вкупе с поднявшимися на этой же промышленности олигархами, от кормушки и “наводить порядок”. На сей раз, это не только остановило спад, но и запустило рост экономики. Он, правда, в какой-то момент перешел в бум, закономерно закончившийся крахом 2008 года – это был единственный на сегодня настоящий циклический кризис в нашей экономике.
Читайте также: Запуск друкарського верстата стане шляхом до загибелі не лише Зеленського – Портников
Экономика только начала восстанавливаться после удара, как к власти пришли очередные радетели “отечественного производителя”. Они, правда, были родом из 90-х, поэтому хорошо усвоили, что “печатать” – нельзя. И с протекционизмом играться уже не получалось, поскольку Украина, к своему огромному счастью, успела за это время вступить в ВТО – а Ринату Ахметову нужны были экспортные рынки.
Зато по части “вернуть людей на заводы” и “мы – либералы, поэтому за льготы для крупного бизнеса”, преуспел Николай Азаров: попытка раздавить микробизнес привела к потере более 2 млн. легальных рабочих мест (из них на заводы вернулось около 300 000, остальные ушли в тень), а отцовская забота об отечественном производителе уже в 2012-м остановила послекризисное восстановление. Ну и, конечно, нельзя забывать агитацию промышленного лобби за ЕврАзЭс, срежиссированный бунт “красных директоров” осенью 2013-го, в сочетании с нарисованными совковыми академиками жульническими цифрами в якобы обоснование порочности ассоциации с ЕС и благости мутного союза. Вместе они дали Азарову повод отложить подписание Соглашения об Ассоциации. Что было дальше, думаю, помнят уже все.
Революции революциями, а промышленное лобби вечно
Не прошло и нескольких лет, как промышленное лобби, целое и невредимое, во главе с тем же нерукопожатым за вышеупомянутые образцы научной недобросовестности академиком Геецом, а также бывшими депутатами-регионалами, нарисовалось в окружении Владимира Гройсмана; а Комитет ВР во главе с профессиональным лоббистом Галасюком начал продвигать законопроекты о локализации госзакупок (анти-ProZorro, “Купуй українське”) и индустриальных парках.
Была проведена основательная “артподготовка” с приглашением псевдоученого, “советника 80-ти правительств” Эрика Райнерта – жулика от экономики, чья “аргументация” была основана на “ошибке выжившего”. (Это очень популярный прием, который используют, например, чтобы втюхивать легковерным пациентам псевдо-лекарства: “смотрите, вот он принимал фуфломицин и выздоровел от рака четвертой степени!”. Он, да, действительно каким-то чудом выздоровел, но еще полторы тысячи, которые принимали то же самое плацебо, уже в могиле и ничего не скажут). Но в тот раз, не сложилось.
С каждой сменой власти у лоббистов появляется шанс, поскольку приходят новые люди, которые еще не слышали их “аргументы”, а, тем более, не в курсе, что они давно и основательно опровергнуты.
Имея, благодаря своим деньгам, “доступ к телу” (точнее, телам), а также телекам, лоббисты-популисты легко убеждают своих жертв в том, что сложная проблема имеет простое, очевидное и понятное решение – вообще-то, неверное, но об этом можно и умолчать, если за спиной стоят большие деньги.
Вот и сейчас, воспользовавшись невежеством части “слуг”, и, особенно, электората, который до сих пор ассоциирует экономику с промышленностью, лоббисты втерлись в доверие и активно продвигают все ту же губительную программу: “напечатать денег, раздать кредиты “своим”, и закрыть рынок от импорта”. Результат нетрудно предсказать любому, кто хоть немного знает экономику и экономическую историю Украины.
Но в этот раз лоббисты провели “артподготовку” с другой стороны: теперь все, кто против протекционизма и эмиссии в поддержку отечественного производителя, – это “соросята”, платные агенты мирового закулисья, финансовых спекулянтов – врагов отечественного бизнеса, которым только и нужно, что деиндустриализировать некогда могучую страну, чтобы она никогда не могла с ними соперничать.
К сожалению, такого рода аргументы находят понимание у людей, представляющих себе мир, как “игру с нулевой суммой”, где если кто-то выигрывает – значит кто-то другой обязательно эту же сумму проигрывает, успех возможен только за счет другого. Это самая страшная из всех иллюзий, она заслуживает на отдельный разговор и кампанию по ее развенчанию – здесь скажу только, что если бы это было так, то человечество никогда не поднялось бы выше аграрного общества, в котором действительно обогатиться можно было преимущественно за счет ближнего, хотя и там уже существовали купцы.
К еще большему сожалению, здесь к промышленному лобби примкнули две мощные силы:
– прокремлевские, не упускающие случая оттолкнуть украинцев от Запада;
– и часть олигархов, этим самым Западом обиженных.
Вдобавок, часть тех, кто связан с интернациональным финансовым капиталом, да и сам МВФ, успели объективно себя дискредитировать в некоторых вопросах, в частности: попытками выхолостить упрощенное налогообложение для малого бизнеса (прежде всего – требованиями фискализации и учета); сопротивлением реформе корпоративного налога (НнВК); массированным, в масштабах 10% от ВВП, выводом капиталов в оффшоры с “оптимизацией” налога на прибыль; лоббированием интересов монополий.
Их также обвиняют, возможно, небезосновательно, в получении сверхприбылей на 18% доходности ОВГЗ при практически стопроцентной страховке от рисков благодаря инсайдерской информации. Да и среди получателей грантов, наряду с действительно достойными экспертами и активистами гражданского общества, сложилась каста “заробитчан”, которые готовы заниматься чем угодно (в том числе и вредным для страны) за деньги донора.
Все это дало обильную пищу для клеветнической кампании, которая, в значительной степени, обесценила аргументы противников лобби. В то же время, его сладкоголосые обещания быстрого и ощутимого результата звучат для некоторых видных и типичных представителей нынешней власти – недостаточно образованных, чрезмерно самонадеянных, амбициозных и настроенных на быстрые простые решения – как бальзам на душу. Еще бы, это же не судебную систему реформировать, не избирателя просвещать, не институты строить!
Напечатал денег, раздал хорошим людям – и все завертелось… Трудно также, зная методы действий украинских лоббистов, удержаться от естественного предположения, что к описанным выше, они привычно присовокупили и более зримые, весомые, сугубо материальные “аргументы”. В результате, сейчас Украина оказалась перед реальной угрозой полномасштабного кризиса – как и было всегда, когда промышленное лобби дорывалось до власти.
Но есть ли альтернатива “реиндустриализации”?
Конечно, и это постиндустриальное развитие, которое уже идет полным ходом, нужно только создать для него условия.
Но это тема для другой статьи, и не одной. Здесь заметим только, что кризис в условиях войны (о которой все почему-то подзабыли – а враг, тем временем, призывает запасников на переподготовку и печатает воинственные статьи) может раз и навсегда поставить крест не только на постиндустриальных, но и вообще любых перспективах Украины. Как и на ней самой.
Впрочем, промышленное лобби будет только радо “восстановлению хозяйственных связей”: сколько его не корми, а оно все равно в совок смотрит. В прошлое, и на северо-восток – ведь там его родина, оттуда растут ноги и самой этой промышленности, и нынешней кампании.
Нужно понять, что это – враг, и он не пройдет.